их головы грязи превысил все допустимые нормы, так что Михаил с Тимофеем и Константином не придумали ничего лучше, как начистить аристократические физиономии зарвавшихся офицеров. При этом не были обделены вниманием и европейские инструкторы, активно нашептывавшие что-то болгарам на уши весь вечер. По крайней мере, оба француза, швейцарец и один из немцев щеголяли на следующий день синяками и ссадинами. Досталось и русским. У Федюнина заплыл правый глаз, Михаил красовался распухшей скулой, а Тимофей лишился одного зуба и размерами губ напоминал жителя Центральной Африки.
В результате грозился разразиться грандиозный скандал, но 3-го ноября на аэродром прибыли новые пилоты из России вместе с техникой, и всю команду Михаила мгновенно перевели в подчинение 3-й армии, уже долгое время желавшей иметь собственный аэропланный отряд. Вместе с отрядом Михаила в формируемое 2-е аэропланное отделение были направлены Симеон Петров в качестве командира, Тимофей Ефимов, с которым все же заключили постоянный контракт, и итальянец Джовани Сабели. С ними же отправляли в качестве летнабов так и не освоивших самостоятельные полеты Димитра Сакеларова, Гаврила Стояновича и Николу Манкова.
В этот же день было замкнуто кольцо окружения вокруг Эдирне, и одна из дивизий уже готовилась к выдвижению к Люлебургазу. Договориться с командованием о совместном переходе не составило особого труда, тем более что ряд офицеров уже знали Михаила по его поездкам на передовую, и утром 4-го ноября, загрузив на грузовики последнюю палатку, отряд покинул аэродром. Колонне из пяти легких грузовичков, являвшихся детищами, как завода "Мотор", так и РБВЗ, заправщика, пары легковушек и трех мотоциклов предстояло, как минимум, пару дней преодолевать порядка восьмидесяти километров узких и извилистых дорог, а Михаил на своем У-2, приняв в качестве ведомых три Блерио-11 разных серий выпуска, благополучно достиг Люлебургаза через час полета.
Не смотря на имевшиеся предварительные договоренности, поле для них никто не подготовил. Да и не ждали их, по всей видимости. Поэтому, сажать машины пришлось на дорогу. В результате, наскочив одним колесом на камень, серьезно повредил свой аэроплан итальянец, на четверть сократив возможности их отряда еще до начала полетов. С обустройством тоже возникли проблемы. Интенданты сильно отстали от передовых частей и все еще тащились по дорогам, а все лучшее, что имелось в городе, было забрано с собой ушедшими турецкими войсками или досталось частям первыми вступившим в город. Лишь наличие денег помогло четырем пилотам дождаться прихода своей колонны не испытывая недостатка в еде и крыше над головой. Но скромные запасы золотых монет почти истаяли, а бумажные левы местные торговцы брать пока отказывались, не смотря на наличие пулемета в руках у Константина, без сопровождения которого никто из пилотов не отваживался покидать временное жилище. Хоть практически все турецкое население, опасаясь истребления, покинуло город, обстановку в нем нельзя было назвать спокойной.
Дождавшись прихода колонны и сгрузив на плечи механиков побитый Блерио вместе с оставшимися безлошадными пилотом и наблюдателем, Михаил повел остальных к Чорлу, из которого примчался курьер на мотоцикле с известием о готовности аэродрома для их приема. Вообще, отсутствие нормальной связи сделало курьеров поистине бесценными людьми, и потому их часто можно было видеть на дорогах, несущимися на своих ревущих мотоциклах.
Вылетев утром 7-го ноября из так и не ставшего гостеприимным Люлебургаза, уже через полчаса полета все три аэроплана удачно приземлились на выделенное для них поле и со следующего дня включились в боевую работу, на радость командования 1-й и 3-й армий. Вот только доставляемые авиаторами данные не добавляли хорошего настроения болгарским генералам.
Построенная еще до войны с Россией 1877--1878 годов Чаталджинская линия укреплений внушала уважение. Двадцать семь железобетонных фортов с выполненными из стальной брони крышами и шестнадцать недавно возведенных редутов составляли две линии обороны и по предварительным оценкам вмещали свыше ста тысяч человек. Для 25 километров фронта это было много. Очень много! Без осадной артиллерии нечего было и думать о наступлении. Любой, кто попытался бы атаковать эти укрепления в лоб, непременно умылся бы кровью еще на подходе, поскольку лежащая перед укреплениями долина реки Карасу представляла собой голую равнину без каких-либо естественных укрытий.
Первый же разведывательный вылет показал, что с организацией зенитного прикрытия у турок было все в порядке. Естественно, не по нормам Михаила, но на фоне всех остальных стран, по большей части вообще не имеющих заточенных под подобные действа частей, они смотрелись весьма солидно. Михаил сам впервые попал под обстрел шрапнельными снарядами и вынужден был постоянно менять высоту полета, чтобы турецкие зенитчики не достали его очередным выстрелом. А поскольку даже У-2 не отличался хорошей скороподъемностью, в основном приходилось нырять вниз и уходить назад, где вновь можно было набрать высоту в относительной безопасности. Постреливали по аэропланам и из винтовок. Причем обе стороны. В результате уже через два дня в строю остался лишь один латанный-перелатанный У-2, щеголявший заплатками, как леопард черными пятнами.
Оба Блерио-11 тоже нахватались пуль и требовали ремонта. Но тут не было худа без добра - сговорившиеся с Тимофеем механики под молчаливое одобрение Михаила, переставили одной темной ночью двигатель с разбитого Сабели аэроплана, который все же привезли на их новый аэродром, на его "Старичка", а также канибализировали с него все необходимое для восстановления машины командира отряда, чтобы окончательно списать побитый Блерио и тем самым скрыть свое маленькое преступление.
Неделю Михаил с Тимофеем каждый день, как на работу, вылетали для ведения разведки, но поскольку все запросы на получение денежного вознаграждения вновь начали оставаться неисполненными, пятнадцатого ноября оба объявили забастовку и загнали свои аэропланы в ангары на капитальный ремонт, пообещав вести его так долго, как это только будет возможно.
Попытавшийся было заменить их Сабели, вылетевший на последнем находившимся в строю Блерио-11, не смог даже долететь до линии соприкосновения войск и, заблудившись, совершил вынужденную посадку после израсходования топлива, повредив при этом шасси. Больше их в этот день не беспокоили, а на следующее утро из штаба армии примчался курьер с пакетом набитым тысячами левов и приказом немедленно вылететь для ведения корректировки артиллерийского огня.
- Болгары решились на лобовой штурм. - осознал Михаил, стоило ему подойти к Чаталжинской линии обороны. Сотни орудий с обеих сторон вели непрерывный огонь, не жалея снарядов. Местами разрывы вставали столь плотно, что из-за стелившегося над землей дыма ничего невозможно было различить. Помимо тяжелых орудий, размещенных внутри фортов, и полевых
